Пожар

Во сне я услышал набат, но мне никак не хотелось просыпаться. Я натянул на голову одеяло, поджал коленки до самого подбородка, надеясь, что этот интересный сон продлится. Я люблю видеть во сне всякие происшествия, хотя бы пожар, особенно ночной пожар, когда небо становится красным-красным. Гудит набат, собаки лают, все необычно, все выглядит не как всегда. И жутко и интересно.

Но сейчас это уже как будто не сон: слишком сильно хлопнула дверь, слишком шумно у пас под окнами. Звон такой, что я вскакиваю с постели. Почему кровавые отсветы падают на пустые постели отца и матери?

Я в ужасе выбегаю на улицу. Но здесь меня чуть не задавили. Пешие и конные мчатся с ведрами и лопатами и кричат. Всех громче кричит жена Меера Калуна. Ломая руки, она вопит, что посадили ее Меера.

Ночь наполнена криками, лаем собак, захлебывающимся перезвоном колоколов.

— Фабрика! Фабрика!.. — кричат со всех сторон.

— Бойня!

— Не бойня, а Совет!..

— Совет горит! — слышу я мамин голос.

Я мчусь по темным улочкам и, взбежав на гору, убеждаюсь, что здание Совета благополучно стоит на своем месте. Но отсюда мне хорошо видно, что горит мебельная фабрика. Стены уже обвалились. Пламя охватило печную трубу.

Спускаясь с горы, я был точно в каком-то чаду, споткнулся, упал и кубарем скатился вниз, в яму, откуда обычно берут глину. Подняв голову, я увидел старую березу и чьи-то болтающиеся в воздухе ноги — на березе кто-то сидел и наблюдал пожар. Видимо, я этого человека здорово напугал, потому что он стал озираться по сторонам. Увидев собаку, он, верно, успокоился и крикнул ей:

— Пшел!

Я оцепенел, узнав голос Исайки, и стал осторожно выбираться из ямы. Добравшись до такого места, откуда он меня уже не мог видеть, я побежал к горящей фабрике. Но в голове у меня уже не пожар.

Мне нужен председатель Совета Каминер. Но его нигде нет. В разодранном, колеблющемся мраке трудно разобрать лица. Внезапно меня останавливает женщина с красными, горящими глазами.

— Голда! — кричу я. — Голда-а!

— Они нас не запугают! — слышу я гневный голос Голды и вижу ее маленькую поднятую руку, которая грозит кому-то в темноте.

То пропадая, то вновь появляясь во вздымающемся пламени, она стоит, окруженная людьми. Глаза у всех остановились, лица в саже.

— Новую выстроим! Вместо одной — три! — кричит Голда. —Мы и не то переживали!

Голда никогда еще не была так похожа на своего брата. Кажется, подними она руку и крикни: «За мной!», все пошли бы, как когда-то за Велвлом Ходорковым.

— Голда! — зову я. — Голда!.. —Мне хочется поскорее рассказать ей об Исайке.

— Чего тебе?

— Где Каминер?

— Вон он!

Камиыер сидит возле пожарной бочки на опрокинутом ведре. Он в одной рубашке.

— Ну что? — поднимает он голову. — Чего тебе нужно? Я говорю ему на ухо, но всего лишь одно слово:

— Исайка.

— Что-о?! — Он хватает меня так, что я еле сдерживаю крик. — Исайка возле Совета, — говорю я.

— Ты сам видел?! — Он встает и ногой отбрасывает ведро. Звякнув, оно летит куда-то в темноту. Он шагает быстро. Я еле поспеваю за ним.

— Когда ты его видел?

— Только что. Под горой.

— И это был Исайка?

— Да.

— Больше ты никого не заметил?

— Нет. Я убежал.

— А тебя он не видел?

— Кажется, нет.

— Отомстил!.. — говорит он, почти не раскрывая рта. — Взял деньги и поджег нашу фабрику.

Начинает накрапывать.

— Дождь, что ли? — вздрагивает Каминер. — А я выбежал без пиджака. Неприятно встретиться с ним в таком виде.

— То есть как? Ведь он вас хочет убить?

— Мало ли что он хочет!.. Слушай, — говорит он неожиданно, — сбегай-ка ты в Совет и принеси мне мой пиджак. Не боишься?

— Нет, нет, принесу! — Я скорее дам кожу с себя содрать, чем покажу, что мне страшно.

— Помни, однако, Ошер! Если он там меня поджидает, то, конечно, спросит, почему ты несешь мне пиджак. А ты ему голову не морочь и говори правду. Скажи, что я тебя послал, что я в милиции, у Меера Калуна, — и я действительно туда иду. И скажи, что я буду тебя ждать у вас дома.

— У нас дома?

— Да, у вас дома. Туда и принеси пиджак.

— Бегу!

Но я не побежал, а пошел — и очень медленно, как по стеклу.

Боясь оглянуться, подхожу к раскрытой настежь двери и вхожу в Совет.

На широкой скамье лежит развороченная постель Каминера. Быстро забираю пиджак и, свернув в узел, отправляюсь домой.

Но на пороге меня встречает незнакомец в брезентовом плаще и с капюшоном на голове. Хочу обойти его, но он меня задерживает и спрашивает по-украински, не здесь ли поселковый Совет, хотя на вывеске перед входом все ясно написано.

— Да, — отвечаю я ему. — Но еще рано, товарищ.

Однако он не слушает меня и входит в помещение. Мне становится страшно.

— Что это ты стащил, воришка? — говорит вынырнувший вдруг из-за кустов Исайка.

— Это пиджак, — отвечаю я дрожа. — Несу Каминеру.

— Какие еще там пиджаки? — ощупывает он узел.

— Каминер просил. Он вышел в одной рубашке.

— А где он, твой Каминер?

— В милиции. За пожар посадили Калуна. Но Каминер будет ждать меня у нас.

— Где это «у нас»?

— У Леи.

— Ты, кажется, Ося?

— Ошер.

— А как меня звать, знаешь?

— Нет!.. — Я боюсь произнести его имя: он может убить. — Нет, не знаю.

— Не валяй дурака! — Я чувствую тяжелый запах водочного перегара. — Я не пьян, и меня на бога не возьмешь.

— Кажется, Исайка?

— Ах, холера! Я тебя помню, когда ты еще пешком под стол ходил! А ты со мной шутки шутишь?

— Вот теперь я вас узнал.

— Ясно! Меня все знают!

Я близко вижу его широкое четырехугольное лицо. Оно точно припухло, и большие мешочки свисают под беспокойными, давно не знавшими сна и точно испуганными глазами.

— Говоришь, Каминер будет у вас? Он сам тебе сказал об этом?

— Сам сказал.

— Когда?

— Да вот недавно.

— Видишь? — Он вытаскивает из кармана часы с цепочкой. — Хочешь иметь часы?

Я не понимаю, чего ему от меня нужно.

— Это часы Меера Калуна. Он думает от меня отделаться часами и бутылкой водки. Не тут-то было. Я подарю их тебе, если ты мне вызовешь Каминера.

— Хорошо, вызову, — обещаю я и собираюсь идти.

Но Исайка велит мне подождать. Он подбегает к незнакомцу с портфелем и о чем-то с ним шепчется.

— Ну, пошли, Ошер! — втянув голову в плечи и подняв воротник, Исайка нахлобучивает шапку до самых бровей.

А ходит он сторожко. Странно! Человек, которого все боятся, поминутно останавливается, оглядывается по сторонам и прислушивается, хотя на улице нет ни живой души. Но возле нашего дома он исчезает.

— Исайка!.. — кричу я громко, но он не отзывается. — Мама! — Я принимаюсь стучать в дверь. — Открой!.. Каминер здесь?

— Был и ушел, — говорит она, открывая дверь. — Выдумал еще ребенка ночью посылать! Тоже, барин нашелся! Он просил принести ему пиджак в Совет... Эля, — пристает она к отцу, — сходи с ним! Не нужно-ребенку ходить одному ночью.

— Не надо! — кричу я и быстро ухожу.

Теперь я должен сообщить Исайке, что Каминер ждет меня в Совете.

— Исайка!

— Цыц!

Появившись точно из-под земли, Исайка хватает меня за горло так, что я чуть богу душу не отдал. Он тащит меня за угол и, заикаясь от злобы, спрашивает:

— Зачем ты кричал?.. Говори! Я ведь сказал — не кричать!

— Я тебя искал. Я думал — ты ушел!

— Смотри, со мной шутки плохи! И нечего тебе дрожать. Ты мне нужен. Я тебе даже часы отдам! Обещал — пропало. Пообещал Мееру Калуну и сделал. Так и с тобой.

— Что ты обещал Мееру?

— Что нужно было, то и обещал.

— Фабрику?..

— Ты что это таращишь на меня глаза? Чего тебе надо? — Он поднимает руку, и я замечаю в рукаве вороненую сталь револьвера.

— Иди! — говорит он, бледный как полотно. — Иди!

Я иду, иду долго. Кажется, это длится вечность.

Наконец поднялись на гору. Однако в Совете дверь, которую я оставил открытой, теперь заперта.

— Каминер! — кричу я изо всех сил.

Мне хочется поскорее вскочить в помещение и захлопнуть за собой дверь.

— Он, видно, спит! — громко говорю я Исайке.

Но Исайка хватает меня за локоть. У меня холодный пот выступает-на лбу.

— Зови его!.. — подталкивает он меня к открытому окну. — Зови!.. — скрежещет он зубами. — Кричи!.. — и сует мне в карман часы.

— Лучше я туда залезу и разбужу его.

— Лезь!

Однако окно очень высоко. Только благодаря помощи Исайки удалось мне добраться до окна. Но влезть внутрь я не в силах.

— Каминер! — кричу я.

И вдруг вижу, что Каминер стоит за деревом. Он подмигивает мне. Рядом стоит начальник милиции.

Все это длится мгновение. Меня оглушают резкие выстрелы. Потом слышны вопли. Ощущаю страшную боль, но не могу крикнуть.