Миллер Борис Израйлевич. Рассказы
Литературно-краеведческий сборник "Земля, на которой нам выпало жить..."

Миллер Борис Израйлевич

Рассказы

Нормально

Не знаю, как вам, а мне по душе оно, юное, подрастающее наше поколение. Славные растут ребята — и юноши, и девушки. Рослые (акселерация!), пригожие, смышленые, талантливые. Что же касается знаний, мы, деды их, и помышлять о таком не могли. И не диво: живут-то они в какое время — научно-техническая револю?ция, шутка ли сказать! Разнообразнейшую информацию каскадами извергают радио, кино, телевидение, книги, газеты… И не захочешь, а уже птенцом желторотым столько будешь знать, сколько в прошлые времена не снилось и иному профессору.

Один недостаток у нашего юного поколения все же есть. В чем он состоит, хотите знать? Мне сдается, в том, что не любят они, юнцы наши, говорить. «Кому нужны болтуны!» Вы правы, болтуны не нужны, но и в молчании надо знать меру. Вот послушайте. Старшему внуку моему исполнилось шестнадцать лет, и он получил паспорт. Это решили отметить, созвали родственников, друзей. Сидели за столом и молодые ребята, одноклассники внука, все, как и он, с длинными волосами и едва пробивающимися усиками. Этим, внешним видом, они и выделялись за столом, и еще — молчанием. Кто постарше, поздравили виновника торжества, пожелали ему расти хорошим человеком, честным гражданином. Сверстники же после каждого такого тоста исправно подносили к губам рюмки с легким вином, которое им поставили, с аппетитом закусывали и… молчали. Хотя бы словечком кто-нибудь из них обмолвился…

И так весь вечер. Затем Игорь, внук, заявил, что они пойдут прогуляться. Так же молча, как просидели вечер, поднялись и, не попрощавшись, ушли.

Меня это, конечно, удивило и, если хотите, обидело. «Как это можно, — думал я, — просидеть вечер с людьми, не проронив ни слова? У них что, язык отнялся?» Так нет же, знаю, язык у каждого подвешен что надо. Как же это понимать? Скажем, молчали из чувства уважения к нам, старшим? Не смели то есть в нашем присутствии рта раскрыть? Это бы еще куда ни шло. Но опасаюсь я, что причина тут была иная. Не из уважения к нам, старшим, в рот набрали они воды, а совсем наоборот, тут как раз проявилась молодая заносчивость: перед кем, мол, бисер метать? Что они могут понять, старые хрычи?..

Конечно же я рад бы оказаться неправым.

Ну а когда молодые люди собираются вместе без старших… И в этом случае языки не очень-то пускают в ход. В ход идет другое. Сразу же включается радиола, гром такой, что чуть не рушится потолок, и начинаются танцы — наимоднейшие танцы с прыганьем, дрыганьем и кривлянием. Язык тут вовсе ни к чему.

А когда все же заговорят — заметили? — норовят обойтись минимумом слов, а то и вовсе половинками и четвертушками слов: па… ма… ба… К чему, например, произносить слово «рубль», когда достаточно первой буквы… Например: «Сколько ты уплатил за свои новые джинсы?» — «Сто пятьдесят рэ». Просто и понятно…

Когда же в употребление идет целое слово, в него пытаются вместить сразу уйму понятий. Для каждого понятия отдельное слово? К чему эта роскошь? Экономить надо, экономить во всем, особенно — в выражении чувств. Никто — боже упаси! — не должен заподозрить тебя в наличии хотя бы малейших сантиментов. Им отдали достаточную дань отцы, деды, одним словом предки. Они же, молодые, на этот крючок не попадутся. Нет, не в чести у них длинные речи, объяснения в любви и прочее. Не жди, чтобы раскрыли перед тобой душу. Чего ради? Подберут слово, одно-единственное, — хотите, оно что-то пояснит, а хотите, не пояснит ничего, но оно — на все случаи жизни.

Расскажу о внучке. Лена учится в педагогическом училище, на втором курсе. Так случилось, что отца направили на работу в соседний город. Вся семья пере?ехала, а Лена до окончания учебы осталась с нами, бабушкой и дедом.

Лена пришла домой, мы ждем ее с обедом.

Спросишь: 
— Как у тебя сегодня дела, Лена? 
— Нормально. 
— Тебя вызывали. 
— Да. 
— Как ты ответила? 
— Нормально. 
— Что значит «нормально»? 
— Пять.

Назавтра: 
— Сегодня тебя тоже вызывали? (Не будь этого вопроса, Лена вообще ничего не рассказала бы.)

В ответ — кивок.

 — Тебя ведь спрашивают. 
— Я же говорю… 
— Что ты говоришь? 
— Да. 
— По какому предмету вызывали? 
— По литературе. 
— Ну и как? 
— Нормально. 
— Как это понять? 
— Четыре.

Бабушка: 
— Вчера «пять» было нормально, сегодня «четыре». 
— Да, нормально.

После учебы Лена часто заходит на почтамт и звонит по междугородному автомату папе или маме. За обедом: 
— Ты звонила сегодня домой? 
— Да. 
— Что там у них? 
— Нормально. 
— Игорь сдает экзамены в институт? 
— Да. 
— Как сдает? 
— Нормально.

После обеда Лена уходит на дополнительные занятия. За ужином она сообщает: 
— Игоря положили в больницу. 
— В больницу? 
— Его прооперировали. 
— Прооперировали?! 
— Аппендицит. 
— Но вчера ты говорила: «нормально». 
— А что я должна была говорить? 
— Как он чувствует себя после операции? 
— Нормально.

Поди пойми, что под одним-единственным словом может скрываться…

Скупость эта на лишнее слово меня бы не так тревожила. Меньше словом, в конце концов, всегда лучше, чем словом больше. Беспокоит другое: не является ли эта скупость на слово признаком скупости иной… Да, вы угадали мою мысль — не является ли она выражением скупости чувств, эмоций, бедности интеллекта? Нечего, говорите, этого опасаться? Пройдет, говорите, как всякая детская болезнь? Хотел бы так думать и я. Растет ведь у нас прекрасное юное поколение! Ну, а то, что двадцать разных понятий пытаются втиснуть в одно слово… Что ж, новые времена, говорят, — новые песни… Возможно, это и нормально.