Методические рекомендации "Константин Сергеевич Станиславский" - Театр и Чехов

Художественный театр и Чехов

История взаимоотношений Чехова со старым до мхатовским театром исполнена глубочайшего драматизма. «Не улыбается мне слава драматурга», - писал он в письме к Плещееву Слишком мно­го огорчений принёс ему до мхатовский театр. Сколько раз зарекал­ся он не писать пьес, но не мог. Буржуазная критика вопила о том, что в пьесах Чехова «Иванов», «Леший», «Чайка» - современная жизнь «извращена» и что сам автор, допускающий такое «лгание на жизнь», является холодным циником, чуждым к каким бы то ни было нравственным идеалам.

Старый театр мял, корёжил тонкие и сложные чеховские пье­сы. И, конечно же, вскрыть все богатства, таящиеся под такой не­яркой, такой неэффектной внешностью чеховских пьес, дано было одному Художественному театру.

Имя Чехова навсегда связано с Московским Художественным театром. Художественному общедоступному (как он тогда называл­ся) театру суждено было произвести переворот в русской мировой истории театра, стать национальной гордостью нашего народа. Ху­дожественный театр, как театр новаторский родился вместе со спектаклем «Чайка» А.П. Чехова, той самой «Чайкой», которая до сих пор является эмблемой театра. Пьеса была принята к постанов­ке, хотя два года до того она буквально провалилась на император­ской сцене в Петербурге. Долго колебался Чехов перед тем как уступить настояниям В.И. Немировича-Данченко и разрешить теа­тру поставить пьесу. Была серьёзная причина для волнения. Ещё раз пере­жить провал пьесы для Антона Павловича было бы таким ударом, который мог вконец подорвать его здоровье.

Но успех «Чайки» превзошёл все ожидания. Это определилось уже по­сле первого акта. Сначала артистам показалось, когда закончился акт, что все худшие опасения подтвердились. Зал молчал...

Легендарная премьера пьесы в Художественном театре со­стоялась 17 декабря 1898 года.

К.С. Станиславский рассказывает: «Мы молча двинулись за кулисы. В этот момент публика разразилась стоном и аплодисмен­тами. Бросились давать занавес... В публике успех был огромный, а на сцене... Целовались все, не исключая посторонних, которые во­рвались за кулисы». Постановка «Чайки» переплелась с большим событием в жизни Чехова. В сентябре 1898 г. на репетиции «Чайки» Антон Павлович познакомился со своей будущей женой О.Л. Книп-пер. Затем он присутствовал на репетиции «Царя Фёдора Иоанови-ча». «Меня приятно тронула, - рассказывал он потом в одном из своих писем, - интеллигентность тона, и со сцены повеяло настоя­щим искусством, хотя и играли не великие таланты. Ирина, по-моему, великолепна. Голос, благородство, задушевность - так хоро­шо, что даже в горле чешется... Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в Ирину».

Ирину играла О.Л. Книппер. В начале февраля 1899 г. Мария Павловна в третий раз смотрела «Чайку», и тут Вишневский пере­знакомил её со всеми артистами. Сообщая об этом брату, Мария Павловна между прочим, писала: «Я тебе советую поухаживать за Книппер. По-моему она очень интересна». Чехов так ответил ей в очередном письме: «Книппер очень мила и, конечно, глупо я делаю, что живу не в Москве». В то время он жил в Ялте. Мария Павловна и не подозревала тогда, насколько серьёзен был ответ брата. Первой встречи оказалось достаточно, чтобы образ молодой обаятельной актрисы овладел им навсегда. То же, видно произошло и с Ольгой Леонардовной. Она так завершила потом свой рассказ об их зна­комстве на репетициях осенью 1898 г.: «И с этой встречи начал мед­ленно затягиваться тонкий и сложный узел нашей жизни». Любовь к Художественному театру и любовь к «необыкновенной женщи­не», «чудесной актрисе» все теснее переплетались в душе Чехова, так что оба чувства все время усиливали одно другое.

Вслед за «Чайкой» на сцене Художественного театра были поставлены почти все пьесы Чехова: через год «Дядя Ваня», затем «Три сестры», «Вишневый сад». Чехов стал другом театра. Именно сюда он приносил свои новые произведения, здесь делился замыс­лами. Драматургия Чехова по многом определила в те годы творче­ское направление Художественного театра. На чеховских пьесах росли и воспитывались актёры, такие как сам К.С. Станиславский, М.П. Лилива, О.Л. Книппер-Чехова, В.И. Качалов и другие, кого мы называем первым поколением Художественного театра.

«Я вспоминаю о Чехове неотрывно от той или другой полосы моих личных писательских или театральных переживаний, - писал Немирович-Данченко, - мы жили одной эпохой, встречали одина­ковых людей, одинаково воспринимали окружающую жизнь, тянулись к схожим мечтам».

Спустя месяц после премьеры «Дяди Вани» Чехов пишет свои замечательные слова о молодом театре, высоко оценивая его деятельность:

«Художественный театр - это лучшие страницы той книги, какая будет когда-либо написана о современ­ном театре». И одновремен­но писатель приступает к созданию новой пьесы, пред­назначенной специально для МХАТа.

«После успеха "Чайки", "Дяди Вани" театр не мог обойтись уже без новой пьесы Чехова, - писал К. Станиславский. - Таким образом наша судьба с тех пор находилась в руках Антона Павловича: будет пьеса, будет и сезон, не будет пьесы - театр потеряет свой аро­мат».

Чехов уже не только сам был уверен в том, что для театра «стоит писать», но и уговаривал других писателей, особенно Горь­кого, создавать пьесы для Художественного театра.

«Три сестры» - первая пьеса, написанная специально для Ху­дожественного театра, как бы по его «заказу». Работая над пьесой, Чехов уже мог учитывать творческие достижения театра в целом и своеобразие его актёрских индивидуальностей. Немирович-Данченко пишет, что чеховскими спектаклями Художественный те­атр осуществил то, чего добивался и Чехов, когда говорил на репе­тициях «Чайки» в Петербурге: «Слишком много играют, надо всё как в жизни». «Не играть ничего. Решительно ничего: ни чувства, ни настроения, ни положения, ни слова, ни стиля, ни образа», - так определяет Немирович-Данченко то основное требование, которое предъявлялось в ту пору Чеховым и Станиславским к актёрам. Пои­ски этих лет оформлялись в метод театра, который повлёк за собой обновление актерской техники. Этот метод дал толчок к постро­ению будущей системы Станиславского.

В связи с постановкой «Трёх сестёр» реакционная печать ор­ганизовала подлинную травлю Чехова и Художественного театра. Мишенью прессы стали, как идейная направленность спектакля, так и тот творческий метод, которым он был осуществлён. Крити­ков не могла не беспокоить та глубокая неудовлетворённость окру­жающей жизнью, которая пробуждалась в зрителях под влиянием спектакля. Поэтому с такой силой обострились нападки на Чехова и МХАТ за «пессимизм», за «безнадёжный приговор нашей дей­ствительности».

Суровой отповедью врагам Чехова и Художественного театра прозвучала статья В. Поссе, помещённая в прогрессивном журнале «Жизнь». Он пишет: «Всё очень хорошо, то есть хорошо, что почти вся печать запротестовала: это значит, что удары Чехова попадают в цель, что он своими последними произведениями, в том числе и «Тремя сестрами», ранит прямо в сердце пошлость и ничтожество, которыми живы представители нашего мещанского общества».

О.Л. Книппер рассказывает о первой встрече артистов Мо­сковского Художественного театра с Чеховым: «И все мы были захвачены необыкновенным, тонким обаянием его личности, его простотой, его неу­мением учить, показывать. Не знали, как и о чём говорить... А он смотрел на нас то улыбаясь, то вдруг необык­новенно серьёзно, с каким-то смуще­нием, пощипывая бородку и вскиды­вая пенсне... Недоумевая, как отве­чать на некоторые вопросы... Он от­вечал как-то неожиданно, как будто и не по существу, как будто и общо, и мы не знали, как принимать замеча­ние - серьёзно или в шутку. Но так казалось только в первую минуту, и сейчас же, подумав немного, чувствовалось, что это сказанное, как бы вскользь замечание, на­чинало проникать в мозг, душу, и от едва уловимой характерной чёрточки начинала вырастать вся суть человека».

Талант Чехова растёт беспрерывно, правильно его называют «талантом мыслящим». Как ни старались враги Чехова и Художе­ственного театра всеми способами сорвать успех «Трех сестёр», спектакль победил. Его передовая для своего времени обществен­ная направленность, его прогрессивный идейный смысл дошли до широкого современного зрителя, и вскоре «Три сестры» стали юби­лейным спектаклем целого поколения драматически настроенной русской интеллигенции и студенческой молодёжи. Революционно настроенная молодёжь ощущает его как призыв к борьбе за переу­стройство жизни. Вот как писал об этом спектакле один студент: «Когда я смотрел "Трёх сестёр", я весь дрожал от злости. Ведь до чего довели людей, как запугали, как замуровали! Когда я шёл из театра домой, то кулаки то сжимались до боли, и в темноте мне мерещилось то чудище, которому, хотя бы ценой своей смерти, надо нанести смертельный удар».

Горький писал Чехову в марте 1901 г.: «"Три сестры" идут изумительно! Лучше "Дяди Вани". Музыка - не игра». Чехов со­глашается с этим отзывом. Друзьям он писал: «В этом театре стоит побывать... Мои "Три сестры" идут великолепно, с блеском, идут гораздо лучше, чем написана пьеса».