* * *

Эх ты, Юность, — былинка сухая!
Растворилась, прошла, как во сне.
Отчего же я часто вздыхаю?
Или жаль расставаться мне с ней?

Сожалеть жизнь меня не учила.
Ни к чему во мне жалости нет.
Очевидно, мне просто случилось
Невесёлым родиться на свет.

Если мне приключится до смерти
Лоск бумажный стихами марать,
То весельем — уж вы мне поверьте —
Не одну я заполню тетрадь.

Я хотел бы лазурью небесной,
Яркой радугой лиру расшить.
Я хотел бы вложить в свою песню
Хоть десятую долю души.

Я хотел бы доверить бумаге
Всё, что юности, жизни ценней.
Но...остаться всё тем же бродягой
До конца своих жизненных дней.

* * *

Грешил я, и довольно,
Ссылаясь на судьбу.
Ходил и я по штольням
С фонариком на лбу.

Шахтёром назывался,
Шахтёрочку любил,
С десятниками дрался,
С забойщиками пил.

И много лет за чудом
Гонялся по Руси...
Эх, было бы не худо
Былое воскресить.

* * *

Под весёлые пляски-припевушки
Я тебя на вечёрках искал.
Дивной, доброй, душевной девушкой
Я мечтою тебя рисовал.

Обновляя от случая к случаю
С каждым разом менял я заказы...
Может быть это даже и к лучшему
Что не встретил тебя я ни разу.

Были радости, были затрещины.
Но, как прежде — мечтая, любя —
Жадной, жгучей, желаннейшей женщиной
Я сегодня рисую тебя!

* * *

«Граница», дьявол побери!..
Но разве назовёшь границей
Две тонких стенки, две двери,
Четыре узких половицы?

Мы все под Солнцем, под Луной,
Но как непросто в этом мире:
Там, за «границей» — за стеной
Живут соседи по квартире.

Как иногда иным везёт
В любви совсем не по заслугам!
Он — так себе: ни то, ни сё.
Зато она — его супруга —
Вся сгусток страсти и огня,
И добродушия к тому же...
О, как её ревную я
К её же собственному мужу!

Не помышляю, не стремлюсь
Переступить черту запрета.
И, тем не менее, боюсь,
Когда-нибудь случится это.

Ведь право, что ни говори,
А разве назовёшь границей
Две тонких стенки, две двери,
Четыре узких половицы?..

* * *

За тобой ребята стаями
Без надежды на успех...
Неземной, недосягаемой
Ты проходишь мимо всех.
Хороша, да больно строгая.
Подступись к такой, поди.
По такой иссохнут многие,
Прежде, чем возьмёт один.
Сколько, чьих надежд рассыпалось?
Сколь томиться и кому?
Вот и мне на долю выпало
Злая боль сердечных мук.
Вот возьмусь, да порешительней:
Отшвырну помеху-боль.
И однажды небожителем
Сам предстану пред тобой.
И в ущерб девичьей гордости
Не спасую, не зарвусь.
Я добьюсь твоей покорности,
Откровенности добьюсь...

Кто сторонится страдания
Не понять вовек тому —
Мимолётность обладания
Стоит адских вечных мук.

* * *

Друг мой, успокойся, горьких слёз не лей.
Клеветы не бойся, клевета — не клей.
Языки — что плети, дьявол их возьми!
Им бы только сплетни — хлебом не корми.
Мелочные люди сплетничают, врут.
День не пересудят — от тоски помрут.
Клевету иную только оброни...
Я-то не ревную, я-то — не ревнив.
Ну, уединились, ну и что с того?
Ну, поговорили. Только и всего.
Друг мой, успокойся...

* * *

Тощей лапкой скука за сердце берёт.
Отощалой сукой воет дымоход.

Не унять буяна, не споить вином
Этот ветер пьяный. — Пляшет под окном.

Пляшет, барабаня в мёрзлое стекло.
Точно паром в бане мир заволокло.

Ледяные лужи омертвевший сад...
Я — привыкший к стуже, но зиме не рад.

Много истин-былей, но одна ясна:
Чем зима постылей, тем милей весна.

* * *

Весна во всём,
весна везде и всюду.
На первый взгляд — такая, как всегда.

Но каждый день несёт с собою чудо,
Невиданное прежде никогда.

Сегодня утро с бирюзой в зените
Сгорело в ярком солнечном огне.
И грянул день!
Вы только посмотрите —
Он моложавей всех минувших дней

Уйдёт и он. А завтра вновь окрестность
Зальётся вешним гомоном звеня.
И день прийдёт намного интересней
И благодатней нынешнего дня.

И тем ценнее жизнь,
что всё — текуче,
Всё уплывает в вечность, в никуда,
Чтоб возвратиться к жизни в виде лучшем,
Не повторяясь дважды никогда.