* * *

Солнечным ветром «коронным» напором
Смыто снегов белизна:
Наши окрестности, наши просторы
Заполонила Весна.

Нерукотворная, гомоном, звоном,
Свежезелёной волной,
Новым Величеством, в облике новом
Снова она предо мной.

Сколько их там, за незримой стеною,
Жизнью отложенных лет?
Но из премножества встреченных мною
Двух одинаковых нет.

Новая эта, предшественниц краше
И небывало щедра:
Точно из доверху налитой чаши
Плещет во всю, через край.

Алая радость на сердце, с минутной
Зеленоватой тоской...
А всё потому, что мне кажется, будто
Больше не встречу такой.

* * *

Розовое небо, лиловатый дым...
Был я или не был в жизни молодым?
Коротал ли с милой ночи напролёт?
Или мне приснилось? Или память врёт?

За окном клубится ночи волокно.
Ломится, стучится в тёмное окно.
Звёздными глазами, уханьем совы...
Хмурый тополь замер грозным часовым.

Мне б его до зорьки в гости пригласить,
Угостить бы горькой, а потом спросить:
«А весна, а лето были ли вчера?
Или всё это вижу в первый раз?»

Пригласить — не ново, угостить — не вещь.
Да пугаюсь слова, да боюсь извлечь:
«Золотая осень — горькие плоды...
Попросту ты вовсе не был молодым».

Разговор с собакой

Ну, чего ты пристала?
                                   Уйди, отвяжись:
Ты сегодня не в меру, какая-то злая…
Вот скажи мне: какая без выпивки жизнь?
Как деревня без вашего глупого лая!

Я сегодня пьян. Жаль, что ты не из пьющих:
Этой радостью так обошла вас природа.
Хмель смягчает сердца даже злющих-презлющих…
На, доешь, вот, кусок бутерброда.

Знаешь, нос у тебя не в мазуте, а – чёрный.
А у многих двуногих, у псин, так сиз!
Это все потому, что ты малость учёная,
Ну, а тем не пришлось изучать синтаксис.

А ещё, доложу тебе, преданной твари,
Не сходя, не торгуясь последний полтинник
Я отдал бы сейчас за нерусский словарик,
Чтоб понять непонятное слово «циник».

Ты умна. Не встречалось мне
                                               твари умней,
Ложь и фальшь не в собачьей
                                               твоей натуре.
Интересно, ты стала б
                        товарищем мне,
Если нам поменяться с тобою шкурой?

А дальнейшую жизнь представляю я так:
Стал я Моськой, а ты —
                        несознательным Толькой,
Ты скандалишь с начальством
                        за каждый пятак,
Ну, а я, стерегу твой пятак, и только.

А потом ты пойдешь,
                                   как ходил я сейчас,
Пропивать свой пятак
                                   под «Шампанского» брызги,
И … пройдут мимо нас,
                                   опасаясь нас,
Ни твоей,
            ни моей
                        не завидуя жизни.

* * *

Не суди меня, товарищ, строго.
Будь со мной помягче, будь нестрог:
И дитя теперь не верит в бога,
Но для пользы дела нужен Бог.

Неполадок в жизни нашей много:
Жизнь – она не полевая гладь.
В неполадках обвиняем Бога. —
Да кого же в этом обвинять!?

Кто хоть раз в ненастный день, в дороге
Под открытым небом ночевал,
Уверяю вас, тот, кроме бога,
Никого, дрожа, не проклинал.

Хамство, ложь, насилия и взятки,
Кто доволен жизнью, кто продрог…
Разом всё, —  довольство, недостатки —
Может видеть разве только Бог.

И поэтам (ну хотя б для слога)
Часто «Бог» доводится вставлять…
Вот и мне, так кажется, что Бога
Никогда не надо забывать.

* * *

Мечтою паря в поднебесье
Земными делами грешу.
Свободно, в свободную песню,
Что чувствую, то и вношу.

В плену прозаических буден
Отнюдь не лелею мечту,
Что где-то в грядущем
                                   прочтут меня люди.
Но хочется верить – прочтут.

И в силу своих убеждений
Считаю, что пишут-поют
Ни почестей ради, ни денег:
Поэзией просто живут.

И дума меня, как поэта,
Тревожить, томить не должна…
Нужна ли подобная лирика свету?
Мне хочется верить – нужна.

Душой, как и вы, не приемлю
В искусстве малейшую фальшь…
Дышу на холодную землю,
Стужу подорожный асфальт.

В потоке привычных инерций
Поэзии пряжу пряду
С одной лишь надеждой —
                                   прийтись вам по сердцу.
И, хочется верить, — прийдусь!

* * *

Мы молоды были, нам грёзы мутили
Мальчишечьи наши умы.
Мы тоже влюблялись, мы тоже любили,
А, значит, грешили и мы.
            Безумно грешили и мы.

Околица, песня, и сердце, как птица
Летит на далёкий призыв…
Я рано познал – ключевая водица
Не чище девичьей слезы.
            Прощальной девичьей слезы.

Несла нас любовь, под себя подминая,
В нас молодость била ключом.
Бывают минуты…Но жизнь вспоминая
Не нужно грустить ни о чём.
            Напрасно грустить ни о чём.

* * *

Воспеваю свободу и волю…
Как угодно меня назови,
А люблю беззаветно, до боли
Всё, что дышит и жаждет любви.
Мне по сердцу, от чёрта до бога,
Деревенский устойчивый быт
С бледным профилем пыльной дороги,
С отпечатками конских копыт,
Летний зной и январские стыни,
Лес живой, умирающий лес,
Запах сена и горькой полыни
И бездонные выси небес.
Но милее небесной лазури
Эта пара лазоревых глаз…
Юность, молодость – бурная буря,
Повторяйся хоть тысячу раз!

* * *

Мать-Природа! Неужто я, грешный,
Красоты твоей всё не постиг,
Что уныньем, тоской неутешной
Изливается каждый мой стих?
Неужели я всю твою щедрость
Ощущаю душой не вполне?
Неужели в святых твоих недрах
Что-то есть недоступное мне?
Если так – извини мне бездарность,
Распахнись до конца предо мной.
Я за это за всё в благодарность
Расплачусь, не жалея, собой!