Упрощенная HTML-версия
40
Познакомиться с Маргаритой Хемлин в Центр детской и юношеской книги пришли
представители еврейской общественности Биробиджана, местные авторы литературных
произведений, библиотекари.
Разговор начался необычно. Поприветствовав аудиторию, гостья, молча, выкладывала
из небольшого потёртого чемоданчика с металлическими уголками старые, можно сказать,
музейные вещи. Тфилин, ветхий от своего трёхсотлетнего возраста. Офицерскую планшетку,
прошедшую вместе с хозяином дорогами Второй мировой войны. Предметы советского быта:
модные в шестидесятые годы, выбитый накомодник, расшитые наволочка и огромный
рушник. Из одежды - шерстяную шаль с кистями, яркий расписной платок. Детские
игрушки: тряпичного заштопанного медвежонка и пластмассового пупсика.
«Из тёплых рук», - сказала Маргарита Михайловна и пустила эти вещи по кругу, чтобы
каждый прикоснулся к ним и, может быть, вспомнил свою бабушку в такой же шерстяной
шали с кистями и дедушку, пришедшего с фронта с таким же планшетом…
Эти предметы - материальный мир произведений писательницы.
- Когда будете читать мои повести и рассказы, вспомните, что эти упомянутые там
вещи вы держали в руках, - сказала Хемлин. Такой подход к разговору с читателем сработал
безотказно, и рассказчица сразу же нашла единение со слушателями. Завязался искренний и
доверительный разговор.
- Я считала, что Биробиджана нет, - простодушно заявила Маргарита Хемлин, Я
думала что Биробиджан – это некая бутафория. Как, например, Биробиджанский театр
«Кемпт», возглавляемый Шерлингом. Труппа жила в Москве, в Биробиджан ездила на
гастроли, а театр назывался Биробиджанским.
Её признание, что называется, зацепило слушателей. Стали говорить о том, что нельзя
назвать бутафорией то, что произошло в тридцатые годы на этой земле, куда приехали евреи
из разных уголков мира, порой не знающие русского языка, и за два-три десятилетия на месте
первых просек и тропинок поставили город с фабриками и заводами, учебными заведениями,
библиотеками и театрами, газетами и радио.
И идиш, звучавший на улицах Биробиджана в шестидесятых-семидесятых, тоже не
бутафория. Он до сих пор побуждает тех, кто его когда-то слышал, к стремлению учить язык,
постигать красоту идишистской культуры. Гостья с интересом восприняла новость о том, что
недавно местный Институт комплексного анализа региональных проблем разработал
программу возрождения идиша. Хемлин добавила, что ныне и в Израиле меняется политика
в отношении идиша. Всё чаще говорят о необходимости его возрождения.
Прозвучало в зале и такое мнение: смысла в изучении языка нет, так как он сегодня не
востребован - носители языка уничтожены в Холоксте.
- Поколение, уничтоженное в Холокосте, ныне уже бы умерло от старости, - сказала
Маргарита Хемлин, - поэтому учите язык сами, учите языку своих детей, внуков, а не только
плачьте по ушедшему.
Затронули и тему Холокоста в литературе - писательница сказала:
- Когда я встречаюсь с читателями в разных городах, мне задают вопрос: «Почему
евреи так много пишут о Холокосте? Почему столь пристально внимание к гибели евреев в
годы Второй мировой войны? Ведь погибли миллионы представителей других
национальностей. Я отвечаю, что евреи – народ пишущий. Им дано слово. Это народ Книги.
Ими много написано. В том числе и о гибели своего народа. Был геноцид цыган. Но цыгане об
этом не пишут или пишут мало. Пишите о судьбе своих народов.
Хемлин обратила внимание на стиль произведений о Холокосте.
В её рассказах и повестях - трагическая судьба евреев. Но, описывая то или иное
событие, писательница не сводит всё к национальному типажу. Повествует без надрыва.
Плавный сюжет, сказовая речь. Автор меняет привычный для такой литературы тон
изложения, призывающий к сочувствию. Спокойно излагает события, констатирует факты – и